По странному совпадению, этот конфликт проходит параллельно с обострением на индо-пакистанской границе. «За июль в ходе перестрелок между индийскими и пакистанскими военнослужащими в штате Джамму и Кашмир погибли 11 человек и 18 были ранены, а 4 тысячи человек были вынуждены покинуть свои дома… Бывший министр обороны Индии и оппозиционер Мулаям Сингх Ядав заявил на прошлой неделе, что Китай использует Пакистан для нападения на страну, и «китайцы готовят в Пакистане для атаки на Индию ядерные боеголовки».
Ещё одно «совпадение» — это обострение американо-китайских отношений и «оговорки» американских военных о готовности практически немедленно нанести ядерный удар по КНР. Тем не менее, стоит учитывать, что вмешательство США в конфликт между Китаем и Индией в какой-либо форме в случае эскалации практически неизбежно.
При этом стоит реально оценивать фактические масштабы конфликта, почти не замеченного в отечественных СМИ.
Промышленное производство в Китае по ППС больше американского в 2,5 раза. ($ 9 трлн. против 3,86 и 24,45% мирового против 10,39%). Промышленное производство Индии — 2/3 американского ($ 2,57 трлн. и 6,39%). Иными словами, в Гималаях сейчас противостоит друг другу треть мирового промышленного производства. Как ни парадоксально на первый взгляд это звучит, российско-американское противостояние на этом фоне выглядит менее устрашающе.
При этом в отличие от российско-американских «трений», перед нами «непонимание» между странами, занимающими примерно одну и ту же экономическую нишу.
«Индиан экспресс», 2013 год «Экономические отношения (Индии и Китая) удручают. Растет число антидемпинговых дел, обвинений в антикитайском заговоре, нацеленных на то, чтобы надуманно обвинить индийские компании в фальшивой афере с лекарственными препаратами. Китай блокирует предоставление Индии кредита Азиатского банка развития. Все это добавляет тревоги определенным кругам в Индии в отношении того, как дальше вести дела с Китаем».
Наконец, логика разворачивающегося глобального противостояния неумолимо разводит Дели и Пекин по разным блокам. Если отношения КНР и США стабильно ухудшаются на протяжении почти десятилетия, то в отношениях Индии и Вашингтона происходит обратный процесс. Так, как один из примеров, США уже стали ключевым поставщиком оружия Индии.
История непосредственного индо-китайского противостояния такова. Нюанс в том, что британское наследие в этом регионе оказалось довольно «токсичным». Нынешняя граница базируется на так называемой линии Мак-Магона, которая, в свою очередь, стала результатом вполне недвусмысленного грабежа, устроенного англичанами по результатам Синьхайской революции 1911-го и последовавшего за ней восстания в Тибете. Их трофеем стал «Внутренний Тибет», ныне Аруначал — 83,7 тыс. квадратных километров заселённой тибетскими племенами территории.
В 1950-м коммунистическое правительство в Пекине восстановило эффективный контроль над «внешним» Тибетом. При этом Китай никогда не признавал британские притязания на Внутренний. Вскоре к этому добавился «фактор 1959-го года». В 1959 г. в Тибете произошло восстание, подавленное НОАК. При этом и подготовленные ЦРУ организаторы восстания, и вооружение для четырёх тысяч повстанцев забрасывались через Индию. После поражения мятежа Далай-лама и более шести тысяч тибетцев бежали туда же.
25 августа 1959 г. произошел первый значительный китайско-индийский вооруженный инцидент в районе Мигийтун и Лонцзю. Вслед за этим инцидентом КНР предъявила Индии значительные территориальные притязания.
Всего с июня 1955 по июль 1962 года в районе границы произошло более 30 вооруженных конфликтов. В 1962-м году НОАК нанесла серьёзное поражение индийцам, заняв до сих пор находящийся под контролем КНР район Аксайчин (42,7 тыс. квадратных километров, примерно 20% территории штата Джамму и Кашмир); войска из захваченного Аруначала были отведены. В 1967 произошли два ограниченных военных столкновения в Сиккиме (с 1975-го — индийский штат между Непалом и Бутаном). В 1986−87-м индийские и китайские войска снова оказались на грани конфликта в Самдуронг-Чу, на западе спорной территории.
При этом «Внутренний Тибет» имеет для Дели стратегическое значение, прикрывая семь почти отрезанных от «материковой» Индии территорией Бангладеш северо-восточных штатов («Семь сестёр»). Суммарная площадь «сестёр» — 262 тыс. кв. км (почти половина Франции), население — 38 млн. человек. Регион достаточно резко выделяется на фоне остальных территорий — например, здесь существует такая экзотика, как штаты с христианским большинством. Сепаратизм, особенно в Ассаме и Нагаленде, бурно цветёт уже несколько десятилетий. Так, фактическая гражданская война в Ассаме, усугубленная межэтническим конфликтом между ассамцами и бенгальцами, началась в 1970-м. Иными словами, это потенциальная бочка с порохом и плацдарм к югу от Гималаев. При этом Дели систематически обвиняет Пекин в поддержке сепаратистов Северо-Востока.
Ещё примечательнее ситуация в «буферных» государствах. В Непале, придерживавшимся с 2001-го однозначно проиндийской ориентации, в 2008-м пришли к власти маоисты, естественно ориентированные на Китай. «30 апреля 2011 года в Катманду прибыла делегация из 15 высокопоставленных китайских военных во главе с командующим НОАК генералом Ченом Бинь Де… Тогда же генерал Чен Бинь Де выступил с демонстративным заявлением о том, что Китай «не потерпит вмешательства третьей стороны в дружественные непало-китайские отношения».
При этом смена обстановки в Непале автоматически сказалась на Бутане. Нюанс в том, что более четверти населения буддийского и тибетоязычного Бутана составляют иммигранты-индуисты, преимущественно выходцы из Непала — «лхоцампа». Отношения между ними и местным населением начали осложняться в конце восьмидесятых и в итоге порядка 100 тыс. лхоцампа были вынуждены покинуть страну.
В итоге непальский маоизм успешно экспортируется в Бутан при явной поддержке КНР. «Это вполне очевидно, если обратить внимание на антииндийскую риторику бутанских маоистов. Так, бутанские маоисты выступают против правительства Бутана в том числе и потому, что оно, по мнению компартии, проводит курс „сиккимизации“, то есть — готовит Бутан к вхождению в состав Индии по примеру княжества Сикким». При этом в последнее время условно бутанские маоисты начали работу не только среди иммигрантов, но и среди второй по численности этнической группы Бутана — шарчоб.
Тем не менее, пока бутанская армия, являющаяся, по сути, «филиалом» индийской с момента своего возникновения как регулярных войск, вполне справляется с проблемой. Ранее, в конце 90-х — начале «нулевых» она нанесла серьёзное поражение обосновавшимся на территории страны ассамским сепаратистам.
Иными словами, наряду с «Внутренним Тибетом», Бутан выступает важным элементом, сдерживающим распространение китайского влияния в пределах «Семи сестёр».
Внутри «собственно Индии» имеется и своя «пятая колонна». В 1967-м началось восстание индийских маоистов — наксалитов, идущее до сих пор. Не далее как в марте 2017-го они убили 12 полицейских. Эта герилья, то затухая, то разгораясь, десятилетиями длится по всему «красному поясу», занимающему почти треть страны (площадь, находившаяся под непосредственным контролем на 2012-й — 92 тыс. квадратных километров). Официально размежевание между наксалитами и КПК произошло в 1976-м, однако поддержка КНР, возможно, сохранялась дольше.
Таково взаимодействие в пределах собственно границы. При этом оно накладывается на весьма своеобразный региональный контекст. «Жэньминь Жибао»: «Современная глобализация — это, по сути, распространение на весь мир западного строя, западной духовной и материальной культуры. Для Китая единственным выходом остается реглобализация». Далее китайский идеолог расшифровывает значение термина «реглобализация»: «сформировать новую общечеловеческую цивилизацию и, став флагманом новой, постзападной эпохи, создать предпосылки для вечного развития всего человечества в мире, где Китай будет помощником и наставником каждого».
На практике за этой риторикой, вполне восходящей к традиционной конфуцианской, стоит стремление китайского колосса выйти на стратегический простор — к океану, сырью и рынкам. Проблема в том, что пути выхода зачастую пролегают рядом с границами Индии. Речь, прежде всего, о пресловутой «нити жемчуга» — цепочке баз и портов, ведущей к Персидскому заливу, её намечающемся ответвлении к Суэцу и «коридорах» к Индийскому океану в обход протянувшейся вдоль тихоокеанского побережья КНР цепочки сателлитов США.
Довольно непредвиденным результатом войны 1962-го года, в ходе которой Запад оказал поддержку Индии, оказался стратегический союз между КНР и Пакистаном. В итоге «капиталисты» и маоисты в трогательном согласии сосуществовали в Пакистане ещё до знаменитых переговоров Киссинджера 1971-го года (на которые он, кстати говоря, отправился на пакистанском самолёте). К 2006-му связи между Пекином и Исламабадом дошли до высокой поэзии: «Наши отношения выше, чем Гималаи, глубже, чем океаны, и слаще меда» ©. Подобная риторика неудивительна — для КНР Пакистан это прежде всего «коридор», приводящий непосредственно ко входу в Персидский залив, где уже функционирует порт Гвадар. В перспективе китайское присутствие планируется дополнительно расширить — согласно договорённостям 2015-го в пакистанскую экономику намечено вложить $ 46 млрд.
На противоположном фланге, как раз рядом с пресловутым «коридором», КНР активно расширяет своё присутствие в Бангладеш, и реакции индийских политологов на это не назовёшь спокойными. «Подарок Си Пакистану в прошлом году стал даром всех даров, известных современной истории — 46 миллиардов долларов, почти в четыре раза больше суммы, потраченной на план Маршалла — и Бангладеш надеется на соразмерный.
Поговаривают, что подарок может стоить $ 40 млрд. Слух представляется вполне убедительным, поскольку Китай видит большие возможности в поддержке торговли и финансовых вложений в Бангладеш. Политические отношения двух стран превосходны, а с китайскими деловыми кругами Бангладеш практикует политику открытых дверей. В политических элитах страны установилось затрагивающее политические партии согласие относительно обязательного стратегического укрепления тесных связей с Китаем — не только предопределённых соглашениями, но и как способ уравновесить притязания «Большого брата», — Индии — время от времени ведущей себя заносчиво.
Две особые экономические зоны — Муншигандж и Читтагонг — созданы исключительно под китайские инвестиции в обрабатывающую промышленность Бангладеш. Китай является и основным поставщиком вооружения для армии этой страны. Например, в марте ей были переданы две подводные лодки. В начале июня появилось сообщение о миллиардном контракте на поставку Бангладеш 16 истребителей J-10B, семи учебно-боевых самолетов K-8W, одного тяжелого военно-транспортного самолета Y-20, одного самолета дальнего радиолокационного обнаружения (ДРЛО) KJ-200. В плане размеров армия Бангладеш внушительна уже сейчас (общая численность порядка 250 тыс. при резерве 4,7 млн.). При этом численность населения страны — 169 млн. человек.
Так или иначе, индийцы нервничают достаточно, чтобы попытаться перекупить «соседку» — так, в 2015-м Бангладеш была открыта кредитная линия в $ 2 млрд. (щедрость, в которой Дели ранее замечен никогда не был).
Расширяется китайское присутствие и на Шри-Ланке. В марте 2016-го на острове было возобновлено строительство порта Хамбантота (инвестиции $ 1,4 млрд.). Спонсируемый Китаем порт находится на Сейшелах. Первая официальная военная база китайских ВМФ появилась в Джибути. При этом считается, что всего Китай намерен создать в бассейне Индийского океана до 18 баз.
Иными словами, перед Дели начинает маячить перспектива стратегического «окружения», чреватого мгновенным разгромом в региональном конфликте с возглавляемым Китаем альянсом. Бангладеш достаточно занять нейтральную позицию, чтобы «Семь сестёр» были потеряны с фатальной неизбежностью; с запада может наступать не только гораздо более слабая пакистанская армия, но и НОАК; побережье, где расположено большинство крупнейших экономических центров Индии, может быть блокировано и подвергнуто ударам превосходящим китайским флотом. При этом блокада Индии с моря и суши будет полной.
В итоге, хотя эспоненциальный рост китайского флота предпринимается отнюдь не ради Индии, внушительный рост индийского (доля кораблей, построенных в течении последних 10 лет — 31,3%) — именно ради Китая. При этом, пока китайский флот, освоившись в Индийском океане, предпринимает попытки продвижения в Атлантику, индийский осваивается в Южно-Китайском море; первый инцидент между китайскими и индийскими кораблями уже был. Стратегическим союзником Дели постепенно становится Вьетнам, находящийся в весьма непростых отношениях с Пекином.
На суше происходит примерно то же самое, при этом Китай откровенно опередил Индию в развитии приграничной военной инфраструктуры. Так, из 72 стратегических приграничных дорог уже готовы 30. Уже к 2012-му были готовы пять новых военных аэродромов.
С противоположной стороны военные приготовления вступили в явную фазу также пять лет назад. Так, в 2012 г. Индия создала две горные дивизии. Около 36 тысяч солдат и офицеров дивизий были переведены на северо-восток, недалеко от штата Аруначал-Прадеш.
В целом, вокруг пустынного гималайского плато сошлись гораздо более внушительные силы и интересы, чем кажется на первый взгляд. При этом речь об элементе глобального противостояния между текущим гегемоном («Большой Запад») и его союзниками, важнейшим из которых становится Индия, и формирующейся вокруг Китая группой стран. «Фон» этого противостояния (прежде всего ресурсный) таков, что вероятность «всего лишь» холодной войны не выглядит сколько-нибудь значительной. На глобальных «часах» — аналог сумерек «Прекрасной эпохи» (1870−1914) и весьма вероятно, что скоро заговорят «пушки августа».