Разве кто сохранил страницы...

Ник знакомый  камрад , даже кажется спорили, но о чём и почему,  уже не помню, а может и путаю - времени много прошло со времени кончины оригинального "сухого"... Про Валентина слышал, что болел он.   Надеюсь с ним сейчас всё нормально - страничка на фейсбуке у него активная.

"Ты ли это, Маргарита?"(с)
Нашел/ нет?  тут смотрел: https://web.archive.org/web/20120210154 … /index.php

Оно?>> https://web.archive.org/web/20140417134 … hp?t=31008

Отредактировано mens divinior (24.08.2018 23:27:13)

Раздел - юмор и байки. Тема так и называлась: "Байки от голода" (со строчной буквы).
В сети не ничего. Вот парочка: http://www.flycenter.ru/forum/viewtopic.php?t=2419
Даже 2 или 3 фишинговые ссылки есть.

Здесь есть человек с ником golod. Может ему в личку написать? Вдруг это тот самый?

Каждый знает какой, парашют он любит больше всего. Один кричит УТэшка это Навсегда!  Другой заметит, что Д-1-5У  это круто, особенно со ста метров. Третий презрительно усмехнется и погладит  свой экзотический «парафойл».           
А я хочу поговорить об обратном. Какой парашют вы не любите? Ну какой?   
Я не люблю ПТЛ. И не чего удивительного. У него много недостатков. Большие размеры, низкая горизонтальная скорость, большая парусность Задержка при выполнении маневра. Склонность к перехлесту. Полный разворот 11 секунд, только чего стоит!   
Но сейчас  с высоты своего опыта могу сказать и у ПТЛа есть преимущества. Можно брать с собой контейнер со всякой полезной и бесполезной бякой. Можно без ограничений пить пиво и есть булки отращивая живот и безудержно набирая вес. Если вы станете намного тяжелее он будет даже всего лишь немножечко, быстрее.  (В городе охотников один товарищ пользовался только ПТЛом, весил он 112 кг. в трусах.) Кроме того, ПТЛ индеферентно относится к повреждениям, от которых любой другой бы парашют давно списали на зонтики от солнца и маркизеты. (Сам выполнял прыжки с тремя перерубленными стропами, сшитыми внахлест, обычной иголкой. А  купол был при этом в мелких порывах и напоминал большой  планетарий.)                   
Но моя просто неприязнь превратилась в жгучую нелюбовь во время производственных прыжков «на лес». Подразумевается при этом что кроме леса прыгнуть больше некуда. Во всех остальных случаях говорится просто «на площадку».  Сам лес тоже должен отвечать кое, каким условиям, Например, быть он должен исключительно хвойным, высотой не менее 25 м. и плотностью  не меньше 0,8. Наставление по парашютным работам при этом категорически требует идти на зависание да и еще раскрывать запасной, так сказать для более лучшего и полного слияния с окружающей флорой. Ясно, что планирующим оболочкам (в просторечии – крыльям ) прыжки такие заказаны. (Наши товарищи по привычке прыгали на зимник. Войдя в узкий просвет между деревьями, один из них зацепился за ветки, купол Лесника -2 мгновенно сложился и мужчина грохнулся с 15 м высоты на перевернутые старые сани, грудью. (Вот же не повезло.) В итоге сломал ребра и пробил легкое. После лечения потом работал дальше, пугая всех, ставшими бурыми, от крови ранцем и подвесной системой.)        
Естественно ни один парашютист, в твердом уме и здравой памяти, не станет специально зависать. Он сделает все возможное чтобы этого не случилось. ( За исключением случая,  когда совсем масло из головы откачали.) А все возможное в этом случае это идти по ветру (злодейски нарушая все инструкции) и пытаться вписаться в просвет между ветвями.    Но такой номер имеет шансы на успех если вы,  к примеру,  на Т-4С. На обычном Леснике это сделать труднее, а уж если вы на ПТЛе такой фокус только усугубит ваше и без того безрадостное положение. На Леснике я, да и конечно не только я, это проделывал неоднократно.                Т    Т
Теперь про себя. Первый сезон работы. Масла в голове совсем чуть-чуть. Вот прыгаем на пожар по одному в заход. Все в защитном поролоне и пластмассе. Отчаянно стою против ветра, но все бестолку, зеленое море тайги ползет не ко мне, а от меня. Высота уже меньше ста. Вытягиваю клеванту. Медленно, нехотя поворачиваюсь. Пытаюсь попасть в просвет. Но увы тщетно. Налетаю на мощный листвяк.  Вишу в кроне!  Дергаюсь в подвесной. Треск рвущейся ткани. Цепляю карабин ЗСПП за ствол и сук. Достаю из ранца клин тормоз. Рву КЗУ. Медленно плыву вниз мимо огромных лап.  Наконец -то стою на земле. Лента спускового выбрана вся! А это между прочим 25м.! С горяча решаю снять парашют, во что бы то ни стало. ( Последнее масло уже кончилось.) Лезу вверх на лазах. Фал страхующего пояса  только только застегивается  вокруг ствола. Добираюсь до кроны. Плюю на лазы и пояс лезу по ветвям как по лестнице. Ближе к вершине снова начинаю страховаться. Именно здесь на верху, когда ствол утончился до не приличия. испытываю самый настоящий животный ужас. Верхушка раскачивается ого как! Но самое главное она сухая (обломана ветром или сбита молнией) и именно об нее как о бритву я разрезал купол от полюсного до кромки.        Не буду описывать чего мне стоило снять этот чертов ПТЛ. Потратил я на это весь световой день. За мной приходили два раза, а я кукарекал сверху, что еще чуть-чуть я вольюсь в производственный процесс. Самое мерзопакостное и обидное пять строп оказались одетыми на ствол!                       
Пошел объяснятся с товарищами. Жалобно блеял и про разрыв и про стропы. Но прыжок выполняется не ради прыжка. Работа всегда на первом месте. Поэтому сначала мы пахали двое суток пытаясь остановить пламя и вывалить площадку под вертолет. И только на третий день пошли с инструктором смотреть на парашют. Инструктор Щ. оценил дерево, взмахнул топором – тюк! «Забирай!»  Я несколько прибалдел.       
На отделении начальник  команды Т. узнав о произошедшем пытался сделать серьезное и строгое лицо, но не мог, ему было смешно и радостно. Он начал читать мне проповедь.  «Предприятие вам в руки дало … ха, ха, ха… А вы! Ха, ха, ха!…» Щ., в конце концов, сказал ему: « Да ладно тебе. Ты сам спишь и видишь, как бы от этих ПТЛов избавиться».    Выдали мне со склада резервный ПТЛ.  (Тот самый, в порывах, на котором я сшивал в последствии стропы.)                   
По окончании сезона я вернулся в  родной город и привез на списание четыре ПТЛа, в том числе и оба своих. Когда я переступил порог павильона авиабазы и робко доложился инженеру по эксплуатации он махнул рукой как профессор Преображенский/Евстегнеев: «В печку их Зина!» ВЕСЬ ПАВИЛЬОН БЫЛ ЗАВАЛЕН ПТЛами!. Причем совершенно новыми и старыми в пропорции 50/50. Там были и разорванные и изрубленные. (Парашют невозможно снять без риска. Ради ПТЛа никто конечно не рискует.)  И даже под действием пламени, превратившиеся в капроновые корки. (Это сгорела площадка. Горели естественно ПТЛы). В центре всей этой пирамиды лежал – Внимание !- Барабанная дробь! ОДИН ЗАТЕРТЫЙ ДО ДЫР! (Рюкзак с парашютом попал под колесо рулящего самолета. Попал естественно ПТЛ)   
Никогда больше я не видел  столько сознательно или несознательно загубленных куполов. Так что видимо не только я их не люблю!           
P.S. Начиная со следующего года от описываемых событий в нашей базе (Имени большого, глубокого и чистого озера)  всех курсантов учили только на «Лесник» и выдавали на сезон только «Лесник».

Отредактировано golod (14.12.2018 06:27:16)

Просто о жизни
Есть в нашей области такие паскудные районы, где мокрец и комар не дает, никакой жизни.
Особенно славятся торфяные болота на границе с Красноярским краем. Жара, испарения, влажность и еще эти маленькие летающие челюсти. Они не сосут кровь, нет. Они выгрызают ваше тело. С непривычки, кстати, можно сойти с ума, особенно если нет подходящей одежды.
Но  к середине лета вы делаетесь в меру нечувствительным ко всем этим многочисленным  укусам. За исключением одного момента.
А момент наступает, когда вы снимаете с себя штаны чтобы навалить по самые колокола. Сбросить так, сказать тяжелый груз жизни, который вы уже не в силах далее нести.
Но все мы люди, все хотим сделать это максимально комфортно. Посидеть не торопясь, и с чувством и выражением прочитать последние новости, из свежей газеты «Лесная промышленность».
Вот как-то раз на большом пожаре,  когда вертолет прилетает по часам, и сложилась хорошая традиция строго соблюдать режим оправления.
Мощный поток выдувает всю зудящую и звенящую нечисть и на определенное время дарит возможность ощутить общечеловеческие ценности.
Ну представьте, как большая оранжевая стрекоза  присела по своим вертолетным делам на болоте. Лопасти со свистом секут воздух на малых оборотах. А вокруг присели по своим делам несколько десятков мужчин с очень строгими лицами
Повсюду гуляет мощный ветер, деревья гнутся, у палаток вырывает колья, кружки с чаем опрокидываются, чашки катаются, и в воздухе летает невесть откуда появившийся бытовой мусор – верный признак присутствия разумных существ.
Но счастье не может быть вечным. И вот дверь задвигается, обороты увеличиваются, машина отлипает от поверхности и повисает в нескольких метрах, разбрасывая в разные стороны капли гадкой, ржавой жижи.
Люди тоже резко подрываются, суетливо затягивая пояса.
Турбины на взлетном режиме бешено сжигают керосин, командир решает что пора и, двинув рычаг шаг-газ, начинает поступательное движение. И вдруг обороты неожиданно, резко падают, и вертолет сочно плюхается обратно в болото.
Все с удивлением смотрят, как винты замедляют вращение, и останавливаются совсем.
Борттехник с тревожно-озабоченным видом лезет наверх  узнать, в чем дело.
И узнает.
Из воздухозаборника его стараниями извлекается половина мешка от взрывчатки. Половина стандартного, многослойного, бумажного мешка. А в центре этого многослойного, бумажного мешка как вы догадались то самое пятно…
Много очень обидных и, в общем, то справедливых слов сказал этот техник. Много.
Смысл примерно такой.
Ну и засранцы же вы ребята. Ох и засранцы.

Что я совсем упустил в рассказах так это вертолеты. Правда адреналина в кровь вбрасывается немного меньше чем при прыжках на лес, но и здесь были случаи, которые лучше не вспоминать, или которые до сих пор вызывают улыбку.
Сначала о самих вертолетах. Я застал еще на заре и своей карьеры и молодости те самые легендарные Ми-4 с тем самым легендарным АШ-82 в носу.
И хоть в народном хозяйстве уже во всю гоняли Ми-8, но четверка со своим поршневым мотором  в некоторых случаях была предпочтительней восьмерки.
Сказывалось и доведенность двигателя, и его высотность не в пример к турбинам. А в нашей области горы, какие ни какие, присутствуют во множестве. Вот и залетывали старичков буквально до дыр. Кроме того, и неразберихи с топливом  не было.
Впрочем, тут, как и везде все зависело, конечно, в первую голову от мастерства экипажа.
Но был у Ми-4 и недостаток. Раскаленные выхлопные газы поджигали сухую траву или мох на раз. Потому то борттехник всегда выскакивал  и надевал на выхлопные патрубки длинные брезентовые рукава.
В 89 году в середине лета  в 8 утра пришла давно ожидаемая радиограмма приказывающая прекратить эксплуатацию четверок. А уже в пол девятого все оставшиеся машины стояли без часов и передних дутиков. Очень уж эти дутики хороши для тележек. Навоз, например, возить. Для чего хороши часы мне до сих пор непонятно. За сутки они прилично убегают.

Некоторые может, спросят, а почему нельзя всех возить на вертолете. А по тому граждане, что час работы Ан-2 стоил 120 рублей, а час работы Ми-8  600. Делайте выводы.
Кроме того, дальность вертолета не в пример меньше чем у того же Ан-2. А топлива он кушает куда как больше. Число взлетов-посадок, которые может сделать экипаж тоже ограниченно. И управлять им гораздо тяжелей
Все четыре кости у летчика постоянно находятся в движении: перекос воздушного винта правой рукой, шаг-газ левой. Ноги на педалях управляют рулевым винтом. Голова при этом тоже постоянно переваривает всякие пилотские задачи, а задница ощущает положение машины в пространстве.  А летает вертолет над рельефом.  Тут на маршрут не выйдешь и параметры не выставишь. И конечно в грузовую кабину поспать не сходишь. Нет у вертолетчиков такой возможности.
Кроме того, даже если есть какая-нибудь марь или болото не факт что машина сможет сесть. Какие-нибудь кустарники, подрост или просто поднятый потоком деревянный хлам может стать фатальной неприятностью.
Приходится даже в таких, казалось бы, простых случаях работать с висения. А когда в кабине у вас дополнительные баки с топливом и люди и груз и жара под тридцать и выше? Кроме того, на парашютистах свет клином не сошелся. Работают ведь сотни людей. Тут есть  и десантники, и работники лесхозов и рас конвоированные заключенные и воины рабоче-крестьянской, красной армии. И всем нужна и еда, и вода (да да, вода), и снаряжение, а кому-то медицинская помощь.
Когда во всей свой красе пред нами предстал Ми-8 МТВ1, мы все испытали, просто щенячий восторг. ООО! ЭЭЭ! УУУ!
Наверно такой же восторг в свое время испытали наши пенсионеры, когда вместо Ми-1 прилетел Ми-4.
Шутка ли с висения на спусковых устройствах на вершину горного хребта окружающего большое глубокое и чистое озеро за один заход высаживалась вся наша команда числом 16 лиц вместе с грузом. (Это вам не обычные три человека)
Теперь самое время рассказать о спусковом тормозном устройстве роликового типа в документах именуемого СУ-Р. Кстати я недавно видел тормозной блок в магазине спорт инвентаря. Этот тормозной блок и есть главный элемент. Четыре неподвижных ролика и между ними змейкой закладывается капроновый шнур. Чем выше ваш вес, тем больше поворотов. Мы всегда заряжали 60 кг, если спускаешься пустой, и 70, если что-нибудь на себе везешь. Не важно, сколько ты весишь: 64 в трусах или 90.  60 кг самое оптимальное число. Натягивая конец шнура идущего к земле вы, регулируете скорость снижения и поддерживаете её на довольно высоком уровне. На 70 кг, кстати, можно легко повиснуть между небом и землей.
На тренировках обычно редко поднимают выше 35 метров. Ни к чему. Разница в высоте уже не чувствуется будь вы на  15, будь на максимальных 50. А вот экономия времени и керосина уже чувствуется ощутимо.
На производственных же спусках  45 метров оговоренные в наставлении  пилотам всегда хочется добавить. И не произвольно они добавляются. Еще бы ведь в задницу тебе смотрят огромные корабельные сосны. Кроме того, ты спустился, отщелкнул карабин, а машина тут же подвсплыла. А поверхность может быть под приличным углом. И  вот твой блок поплыл вверх, а ты по скользким от росы листьям бадана покатился вниз  Следующий за тобой друг уже не спустится. Вот и скачешь внизу как Маугли, пытаясь поймать ускользающую железяку.
Висеть над деревьями долго конечно ни кому не хочется. Да и не получается. Командир человек не железный, а вертолет хоть и железный, но ведет себя по человечески, т.е. непредсказуемо. Плюс к этому ветер и прочие атмосферные заморочки.   Потому все делать надо очень быстро, четко, автоматически. Не теряя драгоценных секунд.

Ну вот. Теперь веселый случай.
Пожар был большой. Такой большой, что для того, что бы сходить к коллегам из другого района попить чайку и потрепаться за жизнь, нужно было убить весь световой день. Площадь не меньше тысячи гектаров. Вокруг него сидело и кормилось несколько команд.
Кормились мы таким образом. В 10 11 часов прилетал вертолет и вез нас на какую-нибудь дальнюю кромку ловить какой-нибудь вырвавшийся огненный язык. Обратно уже все шли своим ходом. По пути, одновременно давя в зародыше остальные поползновения стихии побушевать. Это все и называется окарауливанием. Рюкзаки с комплектами спусковых устройств лежали на площадке. И нещадно нагревались солнцем. На пятый или шестой день  постоянной суши шнур элементарно усох. Совсем чуть-чуть. И при очередном спуске я вдруг засвистел. Вертикальная скорость неконтролируемо растет, шнур греется и еще сильнее скользит и звук как у поросенка, которого режут. 
Что бы не обжечься, на руки вы напяливаете такие спецперчатки, на ладонях и пальцах которых  нашиты мощные свинячие нашлепки. Изо всей силы сжимая и натягивая шнур, я чувствовал, как рука в буквальном смысле накаляется. Конечно, свободный конец можно переломить и затормозиться до нуля. Но смотрите выше…
Там где нашлепки на перчатке уже нет, т. е. между большим и указательным пальцами появился добрый волдырь.
Спустившийся первым инструктор Щ. в ответ продемонстрировал мне свой. Идущий третьим  А. сорвал свой блок и тоже замахал ладонью, кривясь от боли. Все! Шнур нашего комплекта падает, и вертолет уходит на круг, снять температуру с турбин.
Тут на сцене появляется новый герой Рома. Это неофициальное имя дали ему за нос с горбинкой, смеющиеся глаза и страсть к клептомании. Рома, наблюдая в иллюминатор всю ту бяку что, произошла с нами, моментально принял решение быть хитрее всех.  И пока вертолет делал новый заход он, лихорадочно срывал и перезаряжал блоки на 70 кг.                     
И как только он щелкнул последним кожухом, выпускающий требовательно протянул руку.
Бухту! И Рома тут же её подал.
Бухта сброшена! Распущена до земли! Дзиньк – от хитреца отлетел страхующий фал.
Первый готов!
Первый пошел!
И Рома пошел. Нормально так, три метра в секунду. Но что-то в нем было не так.
ОН ПОШЕЛ БЕЗ ПЕРЧАТОК!
Забыл надеть! А спускаться то уже все равно надо, так как смотрите выше…
Правая ладонь у него была - сплошной волдырь.
Ай, Рома! Не хитри! Не хитри родной!

О трагичном.
В нашем грузе всегда лежат эти самые комплекты. Черт его знает, какой вам попадется пожар и что придется делать.
А когда летчик-наблюдатель идет в полет он кроме пузатого портфеля с картами, штурманской линейкой, секундомером и другой полезной всячиной несет сумку. Черт его знает, придется ему высаживать кого-то или нет.
Сумку мы зовем «Хозяйка».
Их есть два типа для самолета и для вертолета. В сумке для самолета лежат пристрелочные ленты, страхующие подвесные системы, нож на длинной стропе, и карабин на не менее длинной веревке
Для вертолета в сумке лежат опять же страхующие подвесные системы,  четыре страхующих фала, нож и узел крепления УЗК. УЗК это металлическая труба с серьгой по центру и двумя карабинами по концам. Именно за серьгу цепляется шнур. А два карабина защелкиваются за силовой стержень, проходящий над левой дверью под обшивкой. Для этого в проеме есть специальные прорези.
Кроме того, на шнуре под карабином нашита петля из капроновой ленты. За неё крепится страхующий фал, а сам фал за швартовочный рым возле кабины.
Все это, как вы понимаете, делается, чтобы исключить всякие дурацкие случаи. Кроме одного. Когда хозяйки на борту не окажется по какой-то причине. Но ничто не может остановить неумолимый бег жизни. Шнур защелкивается за стержень в первую прорезь. Летнаб страхуется штатным поясом, отобранным у борттехника. Мы вообще никак не страхуемся. И все проходит также быстро, четко, на автомате, не теряя ни секунды.

Вначале девяностых стало модно брать граждан на сезонную работу, подражая коллегам из Америки и Канады.   В ускоренную программу обучения входила и отработка десантирования с висения. 
Среди желающих подзаработать был и мальчишка студент сын одного из руководителей. Отец хотел,  что бы отпрыск понял, прочувствовал и проникся суровой романтикой строгих мужских будней.

Летом на пожаре, когда парень уже ехал вниз, шнур сорвался со стержня.  И он прочувствовал.
Он не погиб, но раздробленную ногу и руку пришлось ампутировать.
Вот так ребята.
MEMENTO MORI.

Каждый мужчина, конечно же, хочет быть победителем-завоевателем, и  воином-героем, и защитником-надеждой... Одним словом  РЕАЛ ХИРО.
Но некоторым быть – этого мало, нужно непременно чувствовать. А кое-кому нужно еще и непременно выглядеть. Или хотя бы выглядеть. Без быть и чувствовать
Хочется человеку, понимаешь, поносить что-то форменное, с позументами и аксельбантами и на каблуках и чтоб кисти на голенище. А  на груди что бы непременно большие эмалированные пятаки и ромбы, которые, как носитель уверенно думает, показывают его мужественность, подчеркивают заслуги и вызывают уважение.
В общем, в народе про такого говорят - Колокольчик в нос, а сбоку бантик.
И ростом то он всего метр пятьдесят, и на лице все признаки олигофреничности, но страсть выглядеть этим самым Хиро непомерна.
И вот такой товарищ, получив на складе синюю тужурку, синие диагоналевые штаны,  фуражку, вдруг решает, что теперь то он заслужил. И от старательности высунув кончик языка,  пришивает на рукава должностные шевроны. Чуть ли не до локтя.
А такого количества даже у начальника Центральной базы нет. Нет даже у Главного лесничего Российской Федерации. Но хиро это не интересно. Ему интересно, что б смотрелось. Или по человечески говоря, блестело. 
Для этого на околыш он цепляет аэрофлотовскую кокарду, но, решив, что так недостаточно заслуженно и не до конца мужественно, лепит на козырек еще и дубовые листья. Листья ему дает командир вертолета. Из жалости.
Но и этого еще мало для необходимого уважения. На плюшевые петлицы, кроме, опять же, аэрофлотовских курочек, герой лепит звезды, но не маленькие, а большие. Маленькие ведь издалека не видно.
Но и это не все. Не хватает чего-то свежего и оригинального. Оригинальное находиться влет. С чехлов охотничьих ножей хиро срывает собачьи головы и пришпиливает их на петлицы. Для комплекта к звездам, курочкам и форменным желудям.
Уф! Последний штрих. На грудь цепляется огромное количество различных значков. Что там на этих значках отчеканено-изображено не разобрать, так плотно теснятся они на груди. В два ряда теснятся. Узнается только парашютный поплавок со свежевыпиленной из латуни символической цифрой сто.
И вот во всей этой удивительной и очень даже загадочной форме, герой повествования, прибывает на отделение. И начальнику, удивленно вскинувшему брови нагло демонстрирует синий штампик в свидетельстве подтверждающий его адекватность. А там черным по белому -  «Годен и допущен».
Начальнику и одновременно летчику наблюдателю глубоко до фени все игры хиро в хиро, у него своих забот полон рот, а на форму он давно положил с большим прибором.
У инструктора команды в преддверии сезона тоже дел не мало. А то, что хиро ходит, как попугай на производительность не только не  влияет, а даже вызывает положительные эмоции у коллектива.   Но тучи уже сгущаются.
Из штаба едет ревизор – главный парашютист авиабазы. С задачей все проверить и заодно оценить деловые качества своего ученика и ставленника - молодого и перспективного инструктора команды. А в штабе, знаете ли, гайки затянуты покруче, чем на периферии. Тамошний рядовой состав вынужден надевать свежие рубашки, повязывать галстуки, бегать кроссы на близлежащем кладбище, и выгонять хмельной дух, вращаясь на лопинге. И чем сильнее дух, тем больше оборотов и выше число подходов.
А тут навстречу убеленному сединами и шрамами, по военному подтянутому ревизору,  выходит весь такой расписной и сверкающий вьюноша бледный и развязано жмет ему руку как равный равному.
Главный парашютист, стиснув зубы и чеканя шаг, прямиком следует к инструктору команды, и мы лишь слышим, перед тем как громко хлопнула дверь, его суровый рык:
- ЭТО У ТЕБЯ  ТУТ ЧТО ЕЩЕ, ЗА СОБАКОВОД-ИНСТРУКТОР!!!???
Хиро вдруг испытывает неодолимое желание где-нибудь спрятаться и не в силах этому желанию противиться ожидает развязки в темной каптерке.
А тем  временем в конторе происходит извращенный половой акт, с чтением лекций о дисциплине, оперативности, единоначалии и маленькой овце портящей все стадо.
Наш джамп мастер выскакивает из кабинета красный как рак, с глазами на выкате и, найдя хиро не медля, подвергает его экзекуции.

Но хиро  вместо того, что бы прыгнуть на мотороллер и укатить на безопасное расстояние, истерично сопротивляется, взвизгивая что-то типа
-  Не ты вешал, не тебе снимать!
Чем еще более распаляет инструктора, который окончательно сбрасывает с себя руководящие оковы и наносит серию коротких ударов в корпус, для подавления сопротивления. А затем пару ударов в челюсть для снятия истеричности и утверждения единоначалия.
И ведь что удивительно. Балбес так и  не осознал до конца за что. И горько, горько плачет, размазывая кровавые сопли, по сорванным собачкам и дубам…

Пожар горел на самом верху самой высокой горы. Летнаб Саша К. с выброской заморачиваться не особенно хотел, вернее вообще не хотел. За хребтом уже была территория Бурятии. Однако наш инструктор хотел выйти и заработать по быстрому и действовал агрессивно, не давая начальнику расслабиться.
Командировочные они ведь на дороге не валяются их нужно еще добыть,  буквально вырвать у предприятия. 
Упершись в друг друга рогами, двое мудрых шерстили карту. Каждый имел целью оттянуть условную линию, обозначающую границу областей в благоприятном для себя направлении.
Кроме того пятака ни какого не наблюдалось, зато отчетливо просматривались постройки турбазы Целюлозно-бумажного комбината, кучно группировавшиеся вокруг танцплощадки. Среди любителей потискаться под музыку подобное сооружение именуется «Затируха». В качестве дополнительного приза за сложность, предлагались три живописных озера-блюдца, достаточно глубоких и широких, чтобы с тихим бульканьем скрыться в них навеки.
В конце концов, наша победила, взяв количеством и горлом. Да и Саша как-то вяло, сопротивлялся.
Место приземления было выбрано возле подножия дымящейся горы, где рядом с крайней избушкой притулилась непонятного вида желтая полянка, размером как раз с три сотки. Лишний раз спускаться, для того, что бы разглядеть чего там такое желтое, не стали, так как время это бензин, а бензин это в прямом смысле деньги.
Напротив, мы полезли еще выше, пытаясь следовать параграфам наставления требующего при выполнении прыжков в горах отсчет высоты начинать от самой верхней точки поверхности. Таким образом четверка, первым в которой был автор вывалилась вниз  отложив в голове что альтиметр показывает 1500 м. Выполнив положенные тринадцать оборотов и прилично потеряв высоты было отчетливо видно, что  это самое желтое среди леса, ничто иное как окученная картошка на огороде. Не успели  еще сапоги коснуться ботвы, а вездесущие дети уже тут как тут, забегали как броуновские частицы вокруг, весело смеясь и тыча в нашу сбрую пальцем.
Дяденька! - пронзительно кричали пацаны и пацанки: А мы видели, как вы крутились в небе!
Мальцы постарше  тащили за руки торопливо семенящих родителей, которым тоже в радость было хоть чем-то развлечься во время тоскливого отдыха на сухую. 
Количество зрителей все прибывало и прибывало, сверкая обгорелыми на солнце носами и безжалостно вытаптывая шлепанцами взошедшие корнеплоды. 
Граждане! - носились мы, между ними заламывая руки.
Ну, разойдитесь же!  Не толпитесь вы здесь бога ради! Включите же сообразиловку! А то ведь сейчас груз будут выбрасывать! Ну не ровен час, пришибет же кого-нибудь.
О груз! Запели на разные голоса жутко любопытные и охочие до зрелищ отдыхающие.
Чего будут делать?  А?  Чего они говорят? Усиленно давили на передних задние, боясь пропустить последние известия.
Сейчас будут еще выбрасывать! Не расходитесь! Шоу продолжается! Захлебываясь от восторга, затараторили добровольные комментаторы.
О! Еще! Еще выбрасывать! Довольно загудела толпа.
Это есть гут! Это будем посмотреть!
Деточка смотри, сейчас дяди снова будут прыгать!
Народ бурлил не хуже чем на хоккее, в минуты финального матча «Водник – Енисей».
И тут раздался выкрик: Экстрима давай!
И отвечая на всеобщее желание, Ан–2 прошел над верхушками деревьев на экстремально низкой высоте, оглушительно треща всеми своими девятью цилиндрами. Из двери вылетел баул, и как торпеда, чуть приопустив  дно, плашмя шарахнулся о землю, подняв клубы песчаной пыли! Как шрапнель, в разные стороны через треснувший брезент брызнули горох, вермишель и тушеная говядина…
Мгновение спустя огород опустел, и лишь из кустов доносились затихающие хныканья малышей. Они в силу возраста не осознавали случившиеся, и все еще хотели продолжения праздника…

P.S. Грузовой парашют не раскрылся из-за подгнившей контровки, которая оборвалась не успев выдернуть купол из камеры.
Кстати на качестве работы нашей радиостанции Ангара –2 и этот (уже второй) удар никак не сказался.

Патомское нагорье, поселок под названием Перевоз.
Чего перевоз, откуда и куда перевоз, я же не знаю. Спросите об этом какого-нибудь старожила, и он радостно обрушит на вас массу фантастических историй, в которых приплетет и Великий шелковый путь, и потерянный легион Александра Македонского, и сказочную страну Беловодье и еще черт знает что и черта в ступе. 
Достоверно известно, что так называли этот прииск еще при Царизме.  И тогда и сейчас поселок жив тем, что в  реке есть золото.
Нынче это три улицы по десять дворов. Главная из них состоит из, школы, почты, библиотеки и магазина.
Население работает на двух драгах.  Каждая стоит на своем русле.
День Металлурга здесь празднуют как самый главный праздник.
Маленький аэродромчик расположен в  горном цирке. С выходом в одну сторону.  Если  облачность или дым закрывают перевал, в поселке может случиться жить не только до зимы, но и до следующей весны. Тогда с теплоходами, поднимающимися по разлившейся реке, можно вернуться обратно в благоустроенный мир, из которого ты так необдуманно уехал.
А мир не дает себя забыть. Где-то  вдалеке он  призывно манит тебя: центральным отоплением, центральным водопроводом, центральной канализацией и телевидением. Тоже кстати сказать центральным.
Случаются в поселке и весёлые моменты. К примеру, местный энергетик забрал аккумулятор с дизель-генератора. Захотелось ему, видите ли, выкопать погреб, а в темноте понятно работать не сподручно. Жители терпеливо сидят без света день за днем, зато у дизелиста под землей, орет магнитофон и все сияет как в Новогоднюю ночь.
Когда еще в Москве действовали пластиковые карточки, и о расцвете капитализма не было и речи, в поселке вместо черномырдинок в обороте крутились дойч-марки и американские доллары. Так местное предприятие боролось с полным отсутствием денежной массы, и поддерживало покупательную способность граждан, меняя благородный металл на твердую валюту.
Как только старателям выдали зарплату, цены, к примеру, на бутылку дрянного самогона вместо привычных 25 руб. автоматически поднялись до 25 USD. Ну, это я вам скажу, был такой грабеж среди бела дня, т.е. тьфу среди темной ночи, что до сих пор как вспомню, так кулаки сжимаются! Было за что возненавидеть свободные рыночные отношения…
Конечно, от хорошей жизни в такую дыру не поедешь ни жить, ни работать. Но если вы закончили Лесотехническую академию и Вам дали направление на край света нужно отпахать хотя бы, заветных три сезона. А потом делай карьеру на западе России или же прямо в столице. Да хоть заделайся.

Ну а уж если вы заслужили красный диплом и назначены, несмотря на молодость, начальником отделения?  Не важно, что кроме Вас, работать здесь никто не станет. Ведь Вы то прилетели. Вот и проявляйте себя в самом хорошем смысле этого слова. Хотели трудностей? Получите!
Тем более вы не совсем один, а с целой женой. И в силу возраста и любовного угара, ваша единственная с вами готова хоть на край, хоть за край.
Радуя окружающих мужчин модными обтягивающими бедра брючками, терпеливо дежурит она у радиостанции, пока вы там тарахтите над бескрайними просторами.
Вот такой специалист при словах: «Родина ждет!» не вздрагивает как испуганная лань, а просто брызжет нерастраченной энергией в разные стороны, пытаясь, эти ожидания исполнить.
(вымарано цензурой)
Вот Павел К. прямо как пульсар скакал из Ан-2 в Ми-8.
На первом он до обеда возил парашютистов, на втором вывозил их же, попутно забрасывая десантников.
Третий пожар, доставшийся нашей группе в этой командировке был, на террасе, или плато, выше русла речки метров на 500, 600.
Обычная петляющая горная речушка-ручей, прозрачная вода, а под ней, изрытое бульдозерами вдоль и поперек, галечное дно.
Давным-давно, тут мыли золотишко, и на долгую память оставили подмытые течением  отвалы. С годами, на отвалах поднялись худые и высокие ели  вперемешку с торчащими крест накрест сушинами.
Высаживаться на террасу было бы конечно хорошо, но воды на верху нет, это мы уже знали. А главная причина мы же на матрасах, а раз так нужен хотя бы не большой, но пятак. Потому мы на эти склоны, на отвалы, на сушины и высыпались по двое в заход, запаковавшись в защитные костюмы.
Правый склон был уж очень крут и плотно покрыт лесом, а вот левый хоть и был вверху обрывист, но у подножия все же относительно покат и радовал глаз кусочком изумрудной травки.
Весь фокус состоял в том, чтобы проскочить отвалы с торчащим сухостоем как можно ниже к верхушкам, и в травку воткнуться на зажатых клевантах. Если же над вершинами пройти повыше или хотя бы дать куполу полный ход,  то гарантированно попадешь на скальник. Во всех остальных случаях оденешься на елки.
По спирали, спускаясь в ущелье, я, совершенно неосознанно, боязливо поджимал ноги и если бы не запасной парашют вообще прижал бы колени к груди. Меня терзало ощущение, что вот-вот сейчас какая-нибудь палка воткнется в напряженный зад и пронзит его по самый пищевод.
Однако неприятный сюрприз поджидал меня именно в этой, сулящей безопасность, травке. Упав вперед на вытянутые руки (Ну клеванты то зажатые) я его почувствовал. Трава была даже не по пояс, а по грудь, и в ней скрытый от глаз лежал рогатый ствол. Сук толщиной четыре сантиметра скользнул под маску и отогнув край защитного стоячего воротника  раскровил шею. Как раз в районе сонной артерии. Далее уперевшись в защитный костюм изнутри сук просто сломался под моим весом, помноженным на скорость.
Это конечно ни бог весть что, но все равно, весь оставшийся день, я мурлыкал про себя:
«…И Бог хранит Меня…»
Рядом Юра, вытряхаясь из авизента, возбужденно запел
Ну и где? Где найти еще такую работу, чтоб и на самолете тебя катали и в глазах у тебя все мелькало, и пожить тебе возможность предоставили на свежем воздухе, в заповедных местах, за полный государственный пансион! А?
Выше Рыжий, очень плавно, переставлял гудящие ноги, с валуна на валун. Хорошо его приложило о шарик. Душевно.
Коля со своим кругляком балетными прыжками передвигался через речку с соседнего берега
По мне уж лучше в завал с головой,  чем мордой об камни - так он прокомментировал свое решение.
Последним на землю комком свалился Л. и, увидав мою ранку, радостно замычал, пытаясь подавить мелкую дрожь на губах:
ММММ! В провале на бок положило? Группироваться не умеем? Замастерился, глупый азиат! 
В ответ машу перед его носом деревяшкой и для пущей убедительности делаю несколько шагов и пинаю деревину.
Во-первых, уважаемый группман, я хитрый и опытный парш! А во-вторых, вон он, возле тебя лежит. Провал с рожками.   
Ого! Узнаю школу Андрюхи Рыбина! Вам обоим видать все едино. Что головой унитазы бить, что деревья шеей ломать! Лишь бы кровь хлестала…
И чуть позже на пол тона ниже: 
Если бы я это все увидел заранее… Погорячился… Зря на высадку решился… Смальчишничал… 
Хм, погорячился он. А как бы тогда мы зарабатывали?
Монологи подобные этому,  я слышал от разных инструкторов и начальников команд.
С завидным постоянством.
Каждый год раз по десять.

Не всегда все проходит так гладко. Например, Сереге В.. острый сук прошел под маску воткнулся в подбородок и, разворотив нижнюю челюсть,  вышел через щеку.
Уж как он страдал. УУУУ.
Чем мы ему могли помочь? Анальгина накрошить на лицо?
Вертолетчики проявят, конечно, все свое умение, чтобы вытащить раненого, но площадку то надо сделать… А это минимум день.
Можно конечно попытать счастья, набрав заветную частоту авиационных спасателей, но в смысле полевой хирургии они, так же как и мы. В том смысле что  никак. В смысле как свинья в апельсинах.  По большому счету не помогать выжившим приходится  а  расфасовывать человеческие останки в пластиковые пакеты.
Да и вообще, если трезво поразмыслить, где они найдут  подходящий аэроплан с необходимой дальностью? А ведь к этому аэроплану нужен оттренированный экипаж. А штатный  фельдшер, который хоть как-то волокет в челюстно-лицевых травмах, прыгает только на дубе и только на веревку. А значит с большого дальнего и скоростного самолета: Ан-26, Ан-12, выход ему (или ей) заказан.
Были когда-то у нас заветные аптечки с промедолом. Но их отобрали еще в середине восьмидесятых, дабы не провоцировать работников на наркотическую зависимость. Поэтому Сергей мужественно преодолевал боль, терпеливо дожидаясь лечения. 
А как лечится сломанная челюсть? Правильно! Никак не лечится. Проволокой пропускаемой через десны стягиваются остатки верхней кости с осколками нижней. И таким образом морда лица намертво  фиксируется. Питается страдалец бульончиком, втягиваемым через трубочку. А трубочка вставляется в щель оставшуюся от раздробленных зубов.
Когда мы пришли проведать больного и одарить его различными фруктами и паштетами то ни сколько не удивились тому, что все эти кулечки-баночки он брезгливо отмел в сторону, а вот указывая пальцем на несколько бутылок общего наркоза, принесенных выпить за его здоровье, радостно и требовательно замычал и захлопал глазами.
Алкоголь пациент  жадно втягивал тем же манером что и бульон, а на закуску жена настойчиво пропихивала в его щербатый рот черенком ложки  красную икру, с надрывом причитая: 
Глотай, родненький.  Глотай подлюка, а то ведь сразу окосеешь.
И эта идиллия продолжалась до тех пор,  пока Серега, окончательно окосев, не начал в полном соответствии с рвотным рефлексом, захлебываться собственной блевотиной. Закрывшись в туалете и жутко подвывая, он вырвал из себя с мясом и кровью все эти проволоки, штифты, а потом долго и безостановочно пугал больничный унитаз, страстно выворачиваясь перед ним на изнанку.

С Павлом была предварительная договоренность, что после обеда, на вертолете он завезет нам еще кого-нибудь в помощь.
Хоть горы и не высоки, но склоны круты, и ходить по ним тяжеловато, а время ведь не ждет.
Но только собрали груз в кучу и накрыли его полиэтиленом, как загрохотало и засверкало, налетел мощный порыв ветра, и из-за высокого правого склона появилась огромная черная туча. Громко забарабанил короткий ливень и живо загнал нас в укрытие. Туча неслась над головами дальше, затмевая солнечный свет и своими рваными космами, и чернильными разводами вызывала нехорошие ассоциации о Каре Небесной и прочих последних днях Помпеи.
Сидя под полиэтиленом, я представлял себя мелкой букашкой попавшей под колпак и от нечего делать, определял, по разнице во времени между вспышкой и грохотом, расстояние от нас до очередной молнии. Ребята лениво перебрасывались репликами, что хера лысого нам, похоже, сейчас, а не помощь. Хера лысого нам вышло пять раз… 
В эфире сквозь треск атмосферных разрядов раздался искаженный расстоянием голос Павла, диктовавшего  своей жене, что он обнаружил пять новых пожаров и «…все кто есть, пусть готовятся, и запроси базу, если есть где резерв, пусть пришлют…»
Ха! Ну, какой ему к черту резерв. Совсем Пашка долетался. Мы и есть резерв базы, и мы уже здесь скоро как две недели.
Так что пошли мужики!  Зеленые легкие планеты требуют защиты. Ха ха ха!  Навалимся дружно и покажем, что значит «работать агрессивно»…
Покажем-покажем…
Задавим-закопаем…
Уроем-похороним…
Вот еще бы лезть не так высоко… 

Ну, это конечно не Пик Коммунизма, а попотеть пришлось. Кроме лопат мы с собой еще и потащили воду. 18,5 литров не вес для молодого парня или взрослого мужчины, но и не совсем уж пушинка.
Некоторые особо правильные инструктора, не будем показывать пальцем, всерьез считают, что несчастных 60 литров способны не только оказать какую-то помощь, а даже решить исход всего дела. Помощь конечно есть. Из гидропульта воду можно распылять прямо в разгоряченное лицо. Или же просто пить, эту воду большими-большими глотками. 
Самая лучшая помощь это пол тонны ПЖВ-20. А всякие центробежные ветродуйки за спиной, стреляющие сжатым воздухом калаши, БМП с дисковыми плугами на корме и прочая дребедень которую в изобилии выпускала наша оборонка в конце восьмидесятых, начале девяностых (вымарано цензурой).
Найти пожарчик на плато оказалось далеко непросто. Уж очень это плато большое, а пожарчик маленький. Смешно, но и в горах бывает, нужен компас.

Три года назад с товарищем я решил сходить на Шумак. Это место славится своими целебными источниками, которые здоровому организму как мертвому припарки, ибо больной человек туда своим ходом конечно не дойдет.
Заветная гора находиться в Тункинских гольцах или как пишут на некоторых картах Альпах. Дорога туда истоптана и несколько изгажена уже не одним поколением туристов и аборигенов. С незапамятных времен на ней сохранились различные знаки, затески, отметки и стойбища.
Попасть туда можно через четыре перевала, самый высокий из которых 2700м. Эти перевалы проходимы как для людей, так и для вьючных лошадей, и между прочим пасущиеся на лугах и скучающие коровы там тоже не редкость.
Тут просто нужно понимать, что пройти по ущелью кроме как по тропе нельзя, и самая большая глупость это пытаться взять азимут как на равнине.
Рядом с нами под предводительством энергичной девчонки тусовалась группа молодежи с центра России. Без задней мысли мы решили держаться юности красоты и здоровья,  так как в толпе все же веселее, а отведать чужих сплетен всегда заманчиво. Но тут прекрасная атаманша достала карту положила на неё  компас и, покрутившись по сторонам света, безапелляционно выдала
Идем туда!
Встретились мы с товарищем взглядом и глаза наши сказали друг другу все. 
Нет. С этими мы точно никуда не пойдем…
На источники мы вышли, как и положено, на третий день, а эту группу увидели только через неделю.
К этому моменту мы уже от скуки облазили все перевалы в округе, накосили золотого корня, а кислотной и щелочной воды выпили столько, что друг мой выдал бессмертную фразу:
«Когда по большому ходил уже забыл, а по маленькому уже устал».

Когда мы говорим, маленький пожарчик это значит никак не больше пяти гектаров. Конечно, никакой летчик наблюдатель  не даст такую площадь на момент обнаружения. Он что враг сам себе?  0,5 Га и 100 м действующей кромки. Так написано во всех заданиях и формально тут фиг к чему придерешься. Только даже если открытого пламени 100 м это не значит что остальной периметр уже остыл. Огонь всегда идет во все стороны с разной интенсивностью, но в любом случае быстрее, чем ты сможешь копать (или же бежать) по глубокому мху через всякие коряги-загогулины.
Но пять это Гут, пять это зашибись, это значит, что если удержать кромку до заката, то при низкой ночной температуре есть все шансы её завернуть. Техника безопасности, конечно, запрещает работы в темное время, но есть многое, на что в этом мире приходиться начхать с большой колокольни. (Правила Дорожного движения чем ни пример?)
В пять утра хоть и усталые, но очень довольные, мы еле приволокли ноги на табор. Юра! кричали ребята еще с края обрыва, победно урча животами: Ням! Ням! Буль! Буль!
Юра в белой косынке, повязанной по-пиратски, колдовал над ведрами и строго указывал разводягой на висящую, на ели эрлэушку.
Куда лезете грязными руками!
Убери лапы, Нечисть!
Иди, мойся! Я вам согрел воды.
О Юра! Пузырились мы пеной под благодатной парящей искрящейся струей. Ты Бог. Нет, ты лучше, чем Бог. Ты Бог Отец. Ты наш кормилец. Ну, дай же наконец, вкусить пищи. Разреши нам родной сунуть свое мурло в это пойло.
С тихим звяканьем начинается плавный хоровод эмалированных чашек. 
Некоторое время раздается только натруженное пыхтение и стук ложек. Утолив первый голод, организм потребовал десерта. Тут началась обычная словесная перепалка. Проделать в банке со сгущенкой две дырки и высасывать её родимую так сказать в прикуску или же открыть и сделать общий чай с молоком. Простейший вопрос, разжег бурную дискуссию.
Общий чай! А то мы знаем, как тут некоторые любят присосаться… Как клещи…Не оторвешь…
А я может, не люблю чай с молоком. Может два сбодяженных продукта теряют для меня всякую привлекательность и аппетитность.
А! Да ты просто не голодал!
Кто!? Я, не голодал?
Конечно ты! Если бы посидел без жратвы, как я, то понял бы что, у желудка глаз нету!
Это потому что у тебя все речки мертвые!
Зато ты мастер рыбной ловли! На донную мушку!

Мы сидели среди горных хребтов нашего Озера. Там три пожара было. Рядышком. Треугольником. А груз попал в лужу. Буханка одна, сверху намокла. Ну эту мокроту отрезали и бросили за платку. А потом чего-то придавило, и дым закрыл перевалы. День, второй третий, неделя. На десятые сутки мы уже начали о сапогах думать. Как те морячки на барже… Ли Пэн накануне ушел искать рыбу, а мы вытряхнули все из баула, весь мусор какой там собрался. Там и грязная вермишель была и горох и перловка. Ну, с горсть натрясли. Грибов каких-то галлюциногенных нашли. Вобщем все это бросили в котел. Сидим, ждем и  облизываемся. А варево так булькает аппетитно. Прямо до головокружения… Тут Ли Пэныч притопал. Не орет издалека как всегда: «Выбрасывай тушенку!» Видать точно речка была мертвой. Принес всего семь маленьких хайрюзков. Чуть больше гольяна.
Это у вас тут что?
Да тут всего помаленьку и крупа и грибы и …
Ну, так пусть будет и уха!
Ну, я вам скажу, что такой вкусной ухи я в жизни не едал ни до ни после!
А Вовка вдруг встает и за палатку, где корка лежала. А она уже заплесневела вся, мы туда по утрам ссать ходили. А ему в спину:
Эй! Я знаю, куда ты намылился! Не вздумай все сожрать!
Дружное ржание…
Да ладно… В тайге все стерильно…
В виде компромисса сгущенка открывается и ставится на центр чтобы каждый желающий смог дотянуться до неё ложкой.
Ё… Куда ты лезешь со своей сироткой! Возьми нормальную ложку. Проглот. Продуктов на вас хрен напасешься. Чайки, а не люди! Прилетели, наср@ли и улетели.
Удобно развалясь среди корней  Юра, прихлебывая чаек, вопрошает:
Вот интересно. В каком-то журнале я прочитал что вечером, после пройденного маршрута, туристы собираются у костра, тренькают на гитаре и рассказывают друг другу о своих испытанных приключениях, преодоленных трудностях и пережитых опасностях.
Так вот мне интересно? Ну, о чем они там друг другу рассказывают?
О бабах… Как хотелось испытать и обломилось преодолеть…
Зато мы можем рассказать, о том, как звери и птицы убегают от огня.…  А к лесным пожарным выходит обессиленный лосенок, и сердобольные парашютисты кормят его размоченным хлебом.
Это в какой базе было, кто это прикармливал мясо хлебом?
Это что за анекдот?
Да нет, совсем не анекдот. Серьезная статья – передовица. В «Науке и жизни» прочитал. Место, конечно, указано просто. Тайга.
Ну и херню же пишут, а вроде серьезный журнал.
Гиены пера… С нами на патруль девчонка напросилась на двадцать шестой. Юбочка, очечки. Ну и лезла с вопросами ко всем. Саныч из-за неё карты отобрал. Настырная такая. Ползала по ногам, всем спать мешала. Пока не напала на Драчева. Ну, он ей и присел на уши.
«Наша промышленность создала прекрасную машину для борьбы с лесными пожарами. Называется АЭН ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ. Но вот есть одна неразрешимая техническая проблема!»
Девчонка на него во все глаза! Карандашик  по блокнотику так и летает. Стеклышки светятся!
«Не удается поставить его на гусеницы».   
Ну, дак Драчев! Это же язык без костей! Помню, забрел он в мучимый похмельем на третий этаж. А главбухша ему навстречу
Что Сашенька такой не весёлый!
А он ей глазом не моргнув:
Да вот сапоги жене хотел купить, югославские, а денег не у кого занять, все после отпуска на мели. (Случай относится к 1987 г)
А где же они продаются, дорогой ты мой!
Да в промтоварном магазине, внизу за кладбищем.       
Она ему тут же выписывает двести рублей аванса, и вся контора срывается и дует с низкого старта в этот магазин за  мифическими сапогами!
Бедные девки! Нашли тоже, кому довериться! У него и жены то путней никогда не было.
Зато любовницы были.
Да нет. Женат он  был неоднократно. Последней была у него жена 17 лет, а любовницей теща - 33 года! Жена энергично боролась с развратом. А теща была совсем даже не против.
Неудивительно. В наших поселках, люди, пока в репродуктивном возрасте, через каждые несколько лет домами меняются. Во всех смыслах дружат семьями! И ясно же что на потомстве это сказывается положительно. А посмотри, к примеру, на тофоларов. Скоро исчезнут.
А!  Будут знать!
Кто? Тофолары?
Да нет, бабы! Мы помню, прилетели из Томска, и я поднялся в отдел по делам, а навстречу мне Лизка расчетчица
Что же вы так плохо работаете? Мы вот тут сгорели, без премии из-за вас остались!
БЛ@ДЬ! Я за несколько тысяч километров от её кабинета пахал как лошадь, а эта овца мне же еще заявляет… 

 
Подъем в полдень.
Пока мы спали, Юра, героически насиловал пилу, выкашивая окружающие деревья. Его стараниями площадка стала действительно похожа на площадку, хотя до минимально положенных 50 на 50, еще конечно сильно не дотягивала.
Жалобно блея, что, мол, Начальник не могу работать я, болею, мы наполняли эти чертовы, резиновые огнетушители ледяной водой и уже заранее болезненно морщились, представляя поход наверх.
Карабканье в гору заняло не больше часа, но на этот раз  пожар мы найти не смогли. Ходили несколько часов, проклиная все на свете и в основном свою непредусмотрительность.
Чего мы затески вчера не ставили?
А? Почему затески не ставили? У кого топор был?
Так ведь вчера обратно то легко выскочили. По прямой. Вот она эта тропка козья.
Тропка то вот, а дальше, куда копыта переставлять? Направление где? Мотори ты наш!
Где, где! Там в …
Это Хозяин нас водит. Не иначе.
Какой к черту хозяин! Места то тут совсем не медвежьи. Елки да осины. И дерьма его нету.
Зато кабарги немерено и козы. Наверняка сволочь идет за нами и скрадывает. Ждет момента.
Тьфу, на тебя! Накаркаешь. А в ружье то, что заряжено.
Ээээ!
Что ээээ!
Ну, нулевка…
Нулевка твою мать! Нулевка! О струе мечтаешь! Парфюмер хренов! Пули где?!
Чего бесишься. Я же говорю нулевка и пуля.
Ты проверь-ка, а то вот в  Верхнеудинске  Константиныч тоже доходился. Парафин растаял, и пуля выкатилась. А мишка тут как тут.
Да вы что парни окститесь, то когда было то! У нас уже два года как самокрут никто не пользует. Заводские патроны. Пули Полева…     

Вчера нам помог дым, а нынче мы сами себе подложили свинью. Все это было бы хорошо, но к шести часам этот гад где-нибудь обязательно прошарит или подгоревшее дерево рухнет, ну а завтра при такой температуре, да когда все пересохло ищи его свищи. В лучшем случае нужно будет начинать все с начала.
Потому-то Л принимает волевое решение:
Все сидим на месте! Ждем борт и запросим у него направление. А иначе совсем выдохнемся. Или переругаемся.
Давно пора. А то бродим тут как ежики в тумане.
Падаем в глубокий сухой мох и просто тупо валяемся, прикрыв глаза. Хм, ежик в тумане… Ежик в тумане… Знаю я одного ежика     
Казачье отделение нашей базы находиться в стороне от поселка. И разделяет их болотина.
В одной из командировок товарищ пошел к местному работнику в гости. Местный житель пел как соловей о том, какой у него хороший дом, какая у него прекрасная жена и как любят его приемные сыновья. За это они и поднимали до краев налитые стаканы, пока не стало смеркаться. Тут пришли с работы горячо любимые пасынки, и вместо «Здрасти» вломили отчиму по шее так, что он свалился с копыт, и затих под столом до самого утра, пуская розовые пузыри.
Предупреждая дальнейшие действия агрессивно настроенной молодежи, герой, извернувшись рыбкой, выпрыгнул в окно из враз ставшего негостеприимным дома. Но, стреноженный хмельными парами, далеко уйти не успел. В палисаднике, под душистой сиренью он был пойман и жестоко бит, всем телом и душой испытав, что конфликт отцов и детей не плод болезненного воображения господина Тургенева.  Конфликт  действительно существует. И даже, мать его итить, принимает какие-то угрожающие здоровью размеры.
В довершение всех несчастий на землю опустился плотный туман, который напрочь сбил настройку и так уже сильно поврежденного внутреннего пеленгатора.
Полночи, поплутав по болотине и отчаявшись найти ставшее вдруг таким родным и желанным отделение, испытывая щемящую тоску и самую настоящую тупую боль, наш герой обессилено опустился на кочку и уснул.
Утром парашютисты с удивлением увидели неподвижно сидящего перед воротами в позе Будды человека. Дополнительное, несомненное сходство придавали заплывшее от ударов лицо с глазами щелочками, а также  общее состояние безмятежности и смирения свойственное всем спящим или медитирующим людям…

Тунеядствуем, медленно обмахиваясь ветками. Но «Ромашка» здесь, наверху, худо-бедно ловит переговоры летчиков с диспетчером. И итог переговоров для нас печален.  Павел на восьмерке обслуживает другие пожары и до нас сегодня похоже точно не доберется. В отчаянии вперемежку с раздражением Л жмет тангенту и требовательно вопрошает
Так ты что к нам сегодня так и не прилетишь? Я тут уже четыре часа хожу по этой террасе, пожар не могу найти! Мне нужна твоя помощь! Обязательно!
Но Павел вместо простого Нет начинает
О, ребята! Я дико извиняюсь… но, и далее все то, что уже и так известно. А известно, между прочим, что два пожара сразу уже брошены, так как находятся рядом с границей Якутии и предположительно скоро пересекут ее. А раз так то пусть дальше якуты с ними и разбираются. Они кстати первые начали.
Злые и недовольные друг другом спускались мы вниз.
Наступило шесть часов вечера. Кусок совершенно не лез в горло, разговаривать ни с кем не хотелось, а хотелось лаять, рычать, и даже кусаться. В крайнем случае, по волчьи выть на луну… А луна, здесь на севере, большая и разные гадости внушает…  Недаром говорят, бойся полнолуния! 
В этот момент раздался рокот долгожданного Ан-2.
Камея 25 я борт такой то.
Камея 25 борту…
Это Жан… К вам отправили с Мамы…Вы где? Не на кромке?
Да нет мы только спустились, весь день ходили, не нашли ни хера   … Слушай а я тебя вначале не узнал… Ты так постарел…             
Хорош подъ@бывать! Слушай! Тут на северной кромке язык похоже выскочил, совсем маленький, задавить бы его, а то сам понимаешь…
Да ты что Жан! Мы просто не в состоянии вверх идти, находились уже до грыжи…
Ну, послушай, ну я же понимаю, но нельзя его оставлять, ну там работы максимум на час…
Не упрашивай. Бесполезно. Не пойдем.
Вообще у Жана полное имя Бадмажан, и его старший брат - лама в самом настоящем дацане. Семья очень хотела, чтобы и младшенький пошел по духовенской линии, но Бадма решил быть ближе к небу, а не к Будде…
В лесном техникуме он женился, стал зваться на европейский манер, а после по направлению работал парашютистом, но не очень долго. Проявив себя в труде, и оказавшись годным к летной работе, Жан укатил в академию находящуюся в славном городе Пушкино Ленинградской области.
Проявлял же себя Жан на острове, который находится среди Нашего Большого Глубокого и Чистого Озера. Где-то выше я этот остров упоминал. Там очень маленький аэродром и вечно строившееся хозяйственным способом  большое отделение. Сей прожект, воплощался в жизнь с вполне понятной целью, создать что-то среднее между турбазой, домом отдыха и как бы государственной, но используемой в личных целях дачей. До дачи вся эта затея так и не доросла, но рядовые работники вовсю использовали постройки для ночёвок и веселых попоек во время сбора брусники и грибов.
Группа там была всего одна и очень тесно повязана с местным населением рыбным бизнесом. Об объемах добычи омуля можно судить по такой детали - запах гниющей чешуи в шарабане, не просто перебивал запах бензина, а оглушающе подавлял. 
Ясно море все друг друга знали. Знала парашютистов и очень пожилая бабушка коренная местная жительница обитавшая неподалеку. 
На будущий год на остров приехал практически старый состав за исключением Жана. Его место занял Эдик. То же бурят, но возрастом чуть постарше, комплекцией в полтора раза побольше, а шайбой лица соответственно несколько поширше.
Бабушка уже была подслеповата. Увидав Эдика, она подошла, подняла вверх и положила на его лицо свои морщинистые руки и горестно произнесла
Сынок! Как ты постарел…
       
Жан улетел, ничего от нас не добившись. Но конечно жаловаться не стал не та закваска. А долго и терпеливо убеждал Павла, что нужно выкроить время и забросить нас наверх.
Концовку разговора услышать не пришлось, расстояние стало сильно большим для наших хрюкалок.
Молча Л. метал свой тесак в дерево. Черные думы одолевали его.
Юра неторопливо завел разговор о том что, мол, мало ли таких случаев было, да и похуже случались. А с утречка пораньше отправимся и поймаем гада! Уж завтра то точно не промахнемся. А не сумеем то, что ж  горевать, что сгорит, то сам понимаешь, не сгниет, а дожди уже на носу. Да и вообще Природа Мать далеко не Дура,  может ей, этот пожар, даже нужен. Для самоочищения! А?
Л. же в ответ так зыркнул глазами, что и без сурдоперевода было ясно
Вали сволочь подальше от моих душевных ран со своей солонкой!

Наступившая вечерняя тишина нарушалась лишь легким шелестом еловых лап и равномерным сочным тюканьем ножа… Но вот вдалеке послышался слабый звук летящего вертолета.
Япона мама! Братва, уж, не к нам ли?
О чем ты! Все оптический обман и слуховые галлюцинации!
Да не же. Вертак идет! Точно! Л. включай рацию!
Трансформаторное гудение уже было слышно всем  и все нарастало и нарастало.
На фоне уходящего за горный хребет солнца промелькнул силуэт восьмерки.
Блин! Садиться что ли?
Точно! Лопатит!
Л. чего он задумал, что он говорит?
Живо готовтесь на спуск! Один комплект! Пойдем вчетвером! Эрлэушки полные?
Да.
Рыжий! На семьдесят заряжай! Быстрей!
Подвесные давайте!
Эй, где мои перчатки!
Переминаясь с ноги на ногу в центре травяного пятака, и еще не до конца веря своей удаче, мы, напряженно вслушивались в протяжный свист и хлопки лопастей снижающегося Ми-8. Они делались все тише и тише и вдруг исчезли совсем.
На минуту стало тихо. Было лишь слышно, как журчит по камням вода.
Неожиданно машина появилась из-за поворота ущелья, плавно двигаясь у самого русла и ловко обруливая все препятствия. Проблесковые, аэронавигационные огни вызывали такую сильную ассоциацию с показывающим поворот таксомотором что так, и казалось: сейчас в отодвинутый блистер, выглянет Папанов и спросит
Хто тут заказывал такси на Дубровку?
Но вместо Лелика в двери появился Павел, и призывно помахав рукой, задвигал тазом, что на языке жестов означало:
Быстрей булками шевелите.
Задыхаясь от бега, раскачиваясь под тяжестью резиновых бурдюков, наша четверка шустро запрыгнула в кабину.
Вертолет сдал назад, развернулся и снова прошел по петляющему ущелью в обратном направлении, а после, вырвавшись на открытое пространство, рванул, вверх надрывно ревя турбинами. Серый свет, бьющий в иллюминаторы, через несколько мгновений сменился белым, сопки уже были под нами и машина заходила, ходуном уменьшая скорость.
И снова уже в который раз промелькнули шнур, блок, карабин подвески, напряженное лицо Павла, покрытое сажей оранжевое брюхо, пневматики шасси с мелкими камнями в протекторе, выпуклое зеркало командира и раскачивающиеся под дьявольским ураганом ели внизу.               
Снова уже в который раз я был рад испытать этот не передаваемый момент, когда каждой клеткой ощущаешь мощь и силу аппарата тяжелее воздуха надежно цепляющегося за пустоту пятью лопастями.     
Это и есть спуск!

Когда мы только прилетели в этот край и стоя на полосе, зачарованно рассматривали эти алчные пики и хребты, подошедший техник сказал
Не ссыте парни… У нас тут пассажиров нет. Кто был сам отсеялся… Там лежат среди скал…
Тут горы… Тут летать надо…

Не обманул нас тот дядька, классно летают!

Как-то раз в  восточных Саянах  нам пришлось прыгнуть на склон горы. Гора в этом месте имела небольшой уклон, как бы уступ.
Пожарчик попался так себе. Тьфу! Местность там была болотистая, и справились мы с огнем быстро, за пару часов.
Главная задача оказалась вывалить площадку. Но деревья вокруг стояли большие и чуть ли не через одно лиственница.
Через четверо суток посадив все цепи и истратив весь бензин, а так же намахавшись топорами до такой степени, что руки превратились в какие-то мотовилы, в эфир полетело сообщение, что к вывозке Шквал-49 готов.
На следующий день пришел вертолет, но забрать нас не только не попытался, а даже снижаться не стал.
Командир велел вам передать, что сюда никто из здравомыслящих пилотов не сядет…
И рубите ребята еще четыре таких квадратика…
Не поверив своим ушам, и на всякий случай, проверяя свой глазомер, мы обсчитали шагами весь пятак, а напоследок с помощью старых строп еще и обмеряли. В длину ширину и крест накрест.
Ну а потом  во время вечерней сводки, присели на уши диспетчеру, злостно ябедничая и на этот экипаж и на этого летнаба.
Но летнаб был тертый жизнью и спокойно спрятался за решение командира, на все выпады отвечая
Мала площадка! Мала.
Этим он  окончательно вывел нас из себя
Да как мала!
Истерично завывали мы в пять осипших глоток, словно пытались докричаться от Красноярского края до берегов Священного озера.
Сюда Ми-6 можно воткнуть, а не только твою ср@ную восьмерку!
Впрочем, на следующий день он прилетел на патрульном самолете и предложил сбросить бензин, на что получил очень емкий и короткий ответ.
А в эфир снова полетело сообщение, что, мол, просим вывезти группу нашим экипажем.
Через восемь дней, когда уже только ленивый не знал, что Шквал 49 бодается с Саянским авиазвеном, пришел вертолет с нашего отделения, спокойно приземлился и забрал нас.
На всякий случай  в кабине сидел готовый на спуск  инструктор команды со своим дежурным баульчиком и резервным «Уралом».
Знаешь - прокричал он мне на ухо - А сверху площадка то и впрямь крошечная! Вот такая! - и развел указательный и большой палец на ширину коробка.

Вот из своей практики.                      
Уже месяц в командировке. Север области. Конец августа. Половина аэродромов закрыта по дыму. Судоходство на реке остановлено. Наш патрульный Ан-2 неисправен - разрыв маслорадиатора на старте. Вертолет один на три отделения.        
Впрочем, все, что можно было потушить – потушено. Все что нельзя брошено. Да и черт с ним. Ученые до сих пор не сошлись во мнении о пользе или вреде лесных пожаров.     Из дверей радиостанции слышим: «Засуха номер …  Готовьте дежурную группу  к вам борт». Мы дежурная, спешно собираемся. Похлебку собакам. (Видели как собаки улыбаются?) Кисель по кружкам. Что за пожар? Где? Да ваш, старый – возобновление. А помним! Излучина реки, площадка - небольшая каменистая коса. По берегам пологие лесные склоны. На противоположной стороне в полутора километрах база геологов. Живет там сторож с женой и детьми. Одновременно пасет табун лошадей.  Дочь сторожа Т. 16 лет. Невысокого роста, длинные темные волосы, большие глаза, – в общем, очень мила. Между делом прекрасно ездит верхом, ловит рыбу и бьет белке в глаз без промаха. Но здесь на севере люди других занятий не знают. Т. приплывала к нам на небольшой лодочке, в которой стоя грациозно гребла веслом.  Пахаконтас только живая.  Ш. ходил с ней в лес – гулять, и даже соблюдая приличия приносил какие-то грибы и ягоды.                    
Прилетел самолет от соседей.  Грузимся. Подначиваем Ш.:  «Это Т. тебя зовет». Но конечно дело не чисто. Третье возобновление за месяц. Идут они под другими номерами. (Статистика, отчетность ну и т. д.) Но суть не меняется.                 
Лету от аэродрома всего минут двадцать. Окраина империи – авиационная зона охраны начинается прямо за забором отделения. Летим. Одеваемся. Летнаб З. требует чтобы одели защитные костюмы, раз есть водоем. Костюм держит на воде 40 минут, по паспорту. Добровольцы выдерживали не больше 15.  ( Был случай. Над водохранилищем выбросили, парашютист до берега не дошел – погиб.)  Инструктор Л. убеждает что все будет путем. Основной аргумент  - мы все на крыльях, придем как надо. (В общем да. Костюм стесняет движения, а на стабилизации закручивает из за  спускового устройства в левом кармане, а закрутка на крыле ведет к несходу слайдера, а несход слайдера – это уже частичный отказ) Кроме того, комплекты ЗСПП остались на складе в базе. На кой нам на севере костюмы? З. Мы знаем давно, а кроме того Л. увел у него жену.              Так что выброска  состоится, а пожар будет ликвидирован. Л. бросает ленты, тычет мне в лицо два пальца и показывает на М., что означает выходим парами. Подходим к дверям. Второй пилот отползает к кабине, крепко держится рукой за поручень.  Даже костяшки побелели. Л. кричит мне в ухо что ветер у земли вдоль русла.  Напоминание к месту, заход делается поперек. Выхожу за М., стабилизируюсь. Прекрасно вижу и излучину и косу и огромные ели растущие вдоль берега. На счет четыре группируюсь , сдвигаю круговую лямку под колени (я ослабил ее заранее) На пять дергаю кольцо. Ловлю руками свободные концы, не давая закрутится стропам. Лесник –2 раскрывается на счет «Падаю два», как из пушки.    Осматриваюсь, расчиковываю стропы управления, два коротких рывка влево, вправо – все работает. Самое простое решение ходить вдоль уреза воды змейкой. Но от реки идет плотный ветер. Простоишь над лесом потом не вывернешь. Не хочется но придется висеть над речкой. Отстегиваю скобу слева. Лента подтяга не поддается – это Л. машинально затянул при проверке. Матерюсь, выдыхаю воздух давлю на запаску, отстегиваю карабин. Хожу над рекой туда сюда пытаясь поймать ветер у земли. Попутно отстегиваю ножные обхваты. ( Расчитывай на лучшее, готовся к худшему. Худшее у меня сейчас это приводнение.)  Так ветер по течению строю заход против. Ориентируюсь на старое кострище его хорошо видно на каменистом фоне. М. уже стоит на кончике косы. Я еще высоковато, прокачиваю купол выбивая подушку. Проседаю, разгоняюсь. Выполняю подрыв. Плавно становлюсь точно в центр ровного пятака где стояла наша палатка. Совсем неплохо для живого человека.       
Говорю М. чтобы передал парням не висеть над лесом. М. разводит руками – А. и Ш.  уже скручиваются. Ошибку понимают поздно. Идут на полном ходу к берегу. Ш. успевает проскочить и садится с запятой на узкую полоску камней между водой и прижимом, брызги в разные стороны! До него метров двести. Машет руками, показывая что цел. А. цепляет правой стороной крыла за верхушку самой высокой ели, и по инерции влетает в крону. Висит. Свезло парню, ох и свезло. Но он еще этого не понял. Ярко оранжевая нижняя часть купола полощется на ветру как флаг революционного броненосца.            
Начинается раздача подарков и слонов. Первый заход делают вдоль берега. Высота всего метров 15. В открытую дверь видны натужно толкающие баул Л. и предпенсионер Ю.  Наверно у Сизифа было такое же лицо когда он подкатывал камень к вершине. Хлопок раскрывшегося  грузового. Баул с размаха плюхается в воду. Ныряем за ним. М. успевает поймать грузач за вершину. Вытягиваем контейнер, беззлобно материм летчиков и летнаба. Нервно смеемся. Из леса появляется А. и вместе с Ш. они пробираются к нам вдоль скалистого берега.                        
М. бубнит в «ромашку» чтобы не парили мозги заходили повыше и поперек реки. Когда наступает сентябрь и температура ночью опускается до минус 4 сырые спальники очень вредно влияют на продолжительность жизни.   Авиаторы все понимают буквально. Следующий заход. Самолет проскакивает над головой и скрывается за склоном.  Куда приземлился груз не понятно. Третий заход таже картина   Начинаем злобно материть летчиков и летнаба.   Впрочем и Л.с Ю. тоже попадает. Шустрее надо там в кабине работать, а не титьки мять.    Подходят А. и Ш. А. демонстрирует ободранные руки. Руки еще мелко дрожат, а в глазах еще бурлит остаточный адреналин. В воздухе материализуются Л. и Ю. Запаски на боку но ножные не расстегнуты. Ещё бы они на них висят. Приземляются. Делятся впечатлениями.      Ю. и М. изучают продукты на предмет влияния воды на сахар и гречневую крупу. Остальные идут искать груз. Ищем час найти не можем. Л. божиться что все должно быть где то здесь. Какую площадь занимает его «где то здесь»?  Шаримся по лесу еще пол часа безрезультатно. Глазастый Ш замечает спальники. Спальники висят над головой в метрах шести. Между делом подходим к дереву на которое подсел А. Очень большаая ель. Огромные лапы. От земли до кроны совершенно голый ствол. Диаметр в комле больше 1,5 метров. Ради интереса пытаюсь обхватить деревину руками. С таким же успехом можно обнять слона. Как ты спустился открой тайну несчастный!? «Да вот так. Съехал». Что ж очень не плохо для живого человека.                   
Нашли пилу! Но радость преждевременна.   Она  висит еще выше спальников.   В пиле  топоры и лопаты. Засунули туда в спешке, когда собирались. Устало материм друг друга.   Возвращаемся к спальникам, между ними  засунута двуручка. Выстраиваем пирамиду. Я и Л. внизу А. стоит на наших плечах Ш лезет через всех троих в надежде ухватиться за сук. Цепляется, скребет конечностями, заползает в крону. Ползет по сучьям режет ножом стропы. Бух! Мой надувной матрас разорван.  Вспоминаю  камни у реки и мрачнею.     
Идем дальше спиливаем ель с бензопилой дружбой два. Собираем барахло, собираемся все, прем на пожар. Пашем всю ночь.
В пять утра возвращаемся обратно. На старой минполосе следы копыт с подковами. Мы с А. и Л. громко так чтобы слышал Ш. удивляемся  а с чего это бы сторожу базы геологов кататься вокруг пожарища? М. и Ю откровенно хохочут. Ш делает вид что не слышит и прибавляет обороты.                
От кромки до площадки/косы час в гору. Спускаясь с возвышенности видим наши палатки, а рядом маленькую лодочку и ладную фигурку темноволосой девушки, которая радостно машет нам руками. Ш летит обратно как на крыльях!  Пытаемся задержать свою поступь но запах, запах свежеприготовленной гречневой каши сваренной на молоке рефлекторно заставляет быстрее перебирать конечностями. И в иступлении орать:  Да здравствует любовь! Да здравствует Т.! Да здравствует Жизнь!

Отредактировано golod (17.11.2018 07:18:34)

О животных домашних и диких.

Собака в лесу это не просто верный друг. Собака это равноправный член охотничьего коллектива. Ни каких сюсюканий с псиной быть не может. Барбос обязан идти по следу, облаивать и выискивать все что шевелится, и представляет ценность или опасность.
Причем все попытки хитрых животных притворяться уставшими, больными, или попросту хандрить пресекаются в корне. Порой жестоко.
И хотя сердцем ты понимаешь, что и у этого существа действительно может болеть голова или зубы или лапы или живот, но холодный расчет и просто жизненная необходимость требует немедленно применять грубую физическую силу. И чихать мы хотели на всякие там общества защиты животных. Эти рафинированные дамочки просто никогда не заглядывали в глаза наглому, клыкастому созданию, которое, сожрало у вас свежеиспеченный, рубленый торт.
Э… к чему это я?
Ах да. В городе охотников да как впрочем, как во всех остальных местах, где авиалесохрана и охота единственный заработок, к собакам отношение можно сказать суеверное. Как к коровам в Индии. Собаки летом спокойно гуляют по улицам, собираются в стаи, совершают набеги на курятники, оставленные без присмотра кухни, и кстати, переплывая обмелевшие реки, на пастбищах, задирают молодых телят. И все это, за очень редким исключением,  спокойно сходит им с рук! То есть с лап.
Охотничья лайка стоит много, много больше какой-то там безмозглой курицы. Кроме того, отпуская животных на подножный корм, вы убиваете сразу двух зайцев. Не ломаете голову о том как прокормить или выгуливать псину, а так же заставляете её не просто постоянно поддерживать высокую физическую форму, но и совершенствовать свои деловые навыки.
А раз так то поддерживать и совершенствовать запросто можно и в окрестностях пожара.
Переносная сумка подвешенная на ленту подтяга для этого очень даже подходит.
Вообще занимательно смотреть, например, на то, как барбосы, не дожидаясь общей очереди, живо, без всякой команды, запрыгивают в вертолет через открытый кормовой иллюминатор!!!! Техник еще стремянку не установил, а лучшие места уже заняты. Кстати во время полета они с удовольствием высовывают морду наружу,
обозревая окрестности. А какой гордый вид у них, когда впоследствии во дворе они делятся впечатлениями, с сородичами сидящими на цепи! ООО! Я был свидетелем, как на следующее утро, после таких рассказов, большущий, лохматый кобель-увалень перегрыз ошейник и принес на крыльцо хозяину семь задавленных соседских гусей! (Соседских, понимаете соседских!) Вы бы видели его морду! На ней была написана мольба и требование:
Возьми меня с собой! Ты же видишь,  я справлюсь, я могу!
Конечно его пришлось взять. И действительно он справился и смог лучше некоторых породистых собратьев…   
Но один продвинутый Хантер, под неофициальным прозвищем «Зверовой», пошел еще дальше. Он научил своего верного, четвероногого товарища совершать парашютные прыжки.
Для этого использовался, разумеется, со специально сшитой подвесной, обычный грузовой парашют ПГ-43.
Для тех, кто не знает, расскажу о нем поподробнее. Схема его проста и очень эффективна. В камеру укладывается купол запасного парашюта. За вершину, с помощью нити «макей» привязывается веревка-удлинитель. Специально изготовленная, более длинная и более толстая. Вот и все. За веревку вытягивается купол, а под весом груза нить рвется. Дешевле и сердитей некуда.
Для выброски с Ан-26 используется другой парашют ПГ-50 . Там система полностью повторяет людскую. Со стабелем, ранцем, прибором и двухконусным замком. Но что из этого может выйти это все тема отдельных историй.
Собачка-парашютистка была очень умна и замечательная охотница. Вы, может быть, не поверите, но со временем  выпрыгивала она сама. ПО СИРЕНЕ! Шустро вслед за грузом.
Именно это её однажды и сгубило.
Как-то в очередной раз она выскочила в дверь не подцепленной и …             
Совсем как человек…
Прозвище «Зверовой» её хозяин получил вот за что. Однажды на пару с другом он шарился по лесу подманивая кабаргу. И поднявшись на вершину хребта, совершенно неожиданно, они, вместо  грациозного, трепетного создания с большими пугливыми глазами, столкнулись с медведем. Нос к носу. И вот в этот, не побоюсь этого слова полный опасности и драматизма момент, наш герой в отчаянии бросился на четвереньки и начал громко лаять и рычать.
Косолапый, на всякий случай, решил не пробовать человечинку на зуб, а ретироваться.
Впрочем, может ему, просто понравилась шутка товарища охотника... Медведь, знаете ли, очень эмоциональное создание… И голова у него большая…

Все-таки имея своей целью повеселить собравшихся, припомнил еще одну историю. Хотя и свидетелем ее не был даже косвенно. Но, как и выше приведенная, она была хитом сезона (пожароопасного).   
В Якутии (Республике САХА), выброска производится, как правило, только на открытые участки леса - мари. У нас марью называется пересохшее или топкое болото, с кочками или без, поросшее кустарником, с редкостоящими деревьями.                
Чтобы особенно не заморачиваться с пристрелкой и выброской (марь эта о-го-го, каких размеров) делают ее в три захода: парашютисты, снижение - выброска груза, подъем - выброска инструктора с помощником.                    
Инструктор и один может выбросить груз, конечно, если он физически крепок, а груза мало.    
Герои этой истории накануне пили водку. Пили много, несколько дней подряд. Потом деньги кончились. И инструктор пошел клянчить у начальника авиаотделения деньги подотчет. А это сигнализирует о том, что из запоя самостоятельно они уже не выйдут. Технология в таких случаях отработана - выдаются вместо денег продукты и теряющие человеческий облик трудящиеся вывозятся на пожар, любой, хоть тушкой, хоть чучелом. Свежий воздух и физический труд быстро восстанавливает пошедшие вразнос организмы.                     Так вот наши герои количеством четыре чуть тепленьких тела, загружаются в Ан-2 и летят в даль светлую. Наверное, почти все представляют себе полет в Ан-2. А теперь многочасовой полет. Запертая, душная, вибрирующая коробка, грохот двигателя, мерзкий запах нагретого дюраля, дихлофосное испарение бензина Б-90, ну и конечно все прелести алкогольной интоксикации. Сидеть негде. Под лавками парашюты, по правой стороне баул (грузовой контейнер со жратвой, посудой и инструментами), за ним спальники (просто палатки и спальники, стянутые ремнями) далее бензопила в контейнере (просто пила) в конце пыльные чехлы опять же пахнущие бензином и маслом. По левой стороне на лавках спит второй пилот или командир. По очереди. Верхом на грузе сидят парашютисты, клюя носом и стараясь сохранить равновесие. Облокотится не на что. Кругом, дребезжащие, колючие, железяки. Перед лицом священное тело пилота.    
То есть когда подлетели на место, прыжок уже стал не испытанием, духа а освобождением от мук нравственных и телесных. Ну и, не затягивая, огнеборцы (крылатые) одеваются, проверяются, выстраиваются перед дверью, упираясь головой в ранец впереди стоящего. Инструктор у двери, как положено, ловит переднего за окно спинки - подстраховывая. Сирена! И с кастрюльным шумом троица вышла. Командир берет влево. Инструктор высовывается в дверь проверить работу куполов и вытянуть веревки и о еб...! Вытяжных веревок нет! Забыл подцепить! Далеко сзади и ниже появляются три белых пятнышка, сигнализируя, что З-5 е сработали зашибись, а также что отрезвление наступило гораздо раньше, чем предполагалось. Причем у всех четверых практически сразу. Дальше Ан-2 спускается на 100м, инструктор выталкивает груз. Самолет поднимается. Наш герой снимает страхующую подвесную. Одевает свой Лесник. Цепляется за трос ПРП, принимает позицию дискобола. Но мысль о том, что при приземлении товарищи выскажут все, что они о нем думают, причем выскажут прямо в лицо, возможно ногами, переполняет его. Самолет на боевом. Левая рука летнаба тянется к кнопке. Пошел! И инструктор отцепляет свой карабин. И выходит. Как все. На запаске...                
Да здравствует, дружный, сплоченный, рабочий коллектив! Все как один в едином порыве!    
Что там психологи, конфликты нужно гасить в зародыше!            
P. S. Это все рассказывалось и показывалось в лицах, без нудных пояснений. Вроде как муж вернулся, а жена с любовником. Быстро коротко и очень смешно.